Неточные совпадения
Разве только вообще сказать, что та перемена, которая началась в характере
вечера Веры Павловны от возобновления знакомства с Кирсановым на Васильевском острове, совершенно развилась теперь, что теперь Кирсановы составляют центр уже довольно большого числа семейств, все молодых семейств, живущих так же ладно и счастливо, как они, и точно таких же по своим понятиям, как они, и что музыка и пенье, опера и
поэзия, всякие — гулянья и танцы наполняют все свободные
вечера каждого из этих семейств, потому что каждый
вечер есть какое-нибудь сборище у того или другого семейства или какое-нибудь другое устройство
вечера для разных желающих.
Они, когда соединяет их любовь, чем дольше живут вместе, тем больше и больше озаряются и согреваются ее
поэзиею, до той самой поры, позднего
вечера, когда заботы о вырастающих детях будут уже слишком сильно поглощать их мысли.
Впрочем, сверх пальбы, еще другое наслаждение осталось моей неизменной страстью — сельские
вечера; они и теперь, как тогда, остались для меня минутами благочестия, тишины и
поэзии.
— О нет! — поправляется Марья Андреевна, видя, что аттестация ее не понравилась Анне Павловне, — я надеюсь, что мы исправимся. Гриша! ведь ты к
вечеру скажешь мне свой урок из «
Поэзии»?
Настоящую
поэзию мистического ужаса впитывали мы на кухне в длинные зимние
вечера, когда родители уезжали в гости, а мы подолгу засиживались с дворней.
Настроенный
вечером и не желая петь перед Лаврецким, но чувствуя прилив художнических ощущений, он пустился в
поэзию: прочел хорошо, но слишком сознательно и с ненужными тонкостями, несколько стихотворений Лермонтова (тогда Пушкин не успел еще опять войти в моду) — и вдруг, как бы устыдясь своих излияний, начал, по поводу известной «Думы», укорять и упрекать новейшее поколение; причем не упустил случая изложить, как бы он все повернул по-своему, если б власть у него была в руках.
Вообразив в нем пылкого молодого человека с
поэзией и давно уже мечтая о слушателе, он еще в первые дни знакомства прочел ему однажды
вечером две главы.
Чем жила Галактионовна — трудно сказать; но она жила в своей собственной избушке, и ей оставалось заработать на хлеб, чего она достигала при помощи швейной машины, стучавшей в ее избушке по
вечерам; если не было работы, Галактионовна посвящала свои досуги
поэзии, и в ее стихах из года в год проходили события и лица Пеньковского завода.
Ко времени пикника сердце барона, пораженное эффектом прелестей и талантов огненной генеральши, будет уже достаточно тронуто, для того чтоб искать романа; стало быть, свобода пикника, прелестный
вечер (а
вечер непременно должен быть прелестным), дивная природа и все прочие аксессуары непременно должны будут и барона и генеральшу привести в особенное расположение духа, настроить на лад сентиментальной
поэзии, и они в многозначительном разговоре (а разговор тоже непременно должен быть многозначительным), который будет состоять большею частию из намеков, взглядов, интересных недомолвок etc., доставят себе несколько счастливых, романтических минут, о которых оба потом будут вспоминать с удовольствием, прибавляя при этом со вздохом...
У Токарева забилось сердце. «Легенда»… Пять лет назад он сидел однажды
вечером у Варвары Васильевны, в ее убогой комнате на Песках; за тонкою стеною студент консерватории играл эту же «Легенду». На душе сладко щемило, охватывало
поэзией, страстно хотелось любви и светлого счастья. И как это тогда случилось, Токарев сам не знал, — он схватил Варвару Васильевну за руку; задыхаясь от волнения и счастья, высказал ей все, — высказал, как она бесконечно дорога ему и как он ее любит.
Красота молодой княжны, ее жажда самостоятельности, желание трудиться, быть полезной, не могли не произвести впечатления на юного идеалиста. С особенным увлечением беседовал он с нею долгие
вечера. Он говорил о
поэзии жизни, о любви к ближним, об удовольствии сознания принесения пользы, о сладости даже погибели для пользы человечества, о мерзости проявления в человеческих поступках признаков корысти, о суете богатства, о славе, об идеалах.
Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее
вечерах и обедах, где говорилось о политике,
поэзии и философии.